Родители у Ежика были юморные люди, молодые, поэтому назвали сына таким именем. Ежик, а не Ёжик. Ударение на Е.
Трель дверного звонка разбудила Ежика. Тот рывком сел, взял телефон — 10:00.
— Кого это там принесло…
Ежик встал с кровати, натянул штаны, и открыл дверь.
— А. Привет.
— Здарова Ёбжик! — На улице стоял Джон, кутаясь в воротник. — Пусти, холодно же!
Ежик посторонился, пропуская друга в дом. Ну как, дом. Развалюха та ещё. Лет сто стоит, и двадцать без ремонта.
— А ты чё не на работе? Среда ведь.
— Ну её, эту работу. — Махнул рукой Ежик, улыбнувшись. — Не платят нихрена, а пахать надо, как конь. Чай будешь?
— Наливай. — Джон прошел в комнату, и сел на стул. — Дааа, брат… Тебе срочно надо нормальное жильё. Я включу комп?
— Влючай! — Крикнул с кухни Ежик.
Джон нажал кнопку на системнике, и кулер громко закрутился.
— Ты чё, ёж, ещё не почистил комп? — Крикнул Джон.
— Да некогда. — В комнату вошел Ежик, и поставил на стол кружку с чаем. — Работа эта, ебастос гребастос.
— А уволиться?
— А куда я пойду? С дипломом психолога меня никуда не берут. Нахрен я вообще столько лет потратил…
— А повышение?
— Какое повышение? Я слесарь, на разрезе.
— Ну там, старшим слесарем. Или механиком…
— Ага, хуяником! — Ежик, заправляя кровать, расхохотался. — Знаешь сколько там таких, как я? Механиков будущих? И работают они там… Гораздо больше меня, по времени. Всё, Траволта, не беси меня. Пей чаёк, и сиди на жопе ровно. Сучок.
…
Ежик жил в деревне. Ну как, в деревне. Это считалось посёлком городского типа. Большая Талда. Деревня была умирающей — алкаши да наркоманы. Молодёжи почти нет. По обеим сторонам центральной улицы стояли завалюхи, по типу той, в которой и проживал Ежик в данный момент.
— Ну чё, Ебжик, давай до свзяи? — Джон протянул ему руку.
— Давай, Джон Конорович. — Ежик пожал ему руку. — Ты куда намылился?
— К своей пойду. А ты…
— На разрез, куда ещё. Всё, давай.
Ежик повернулся, и пошел к остановке. Зашел в старую, кирпичную, продуваемую всеми ветрами будку, и прикурил сигарету. На душе у него скребли коты. Его родители ушли два месяца назад, оставив записку — не ищи нас, а ищи работу! С тех пор от них ни слуху, ни духу.
Устроился Ежик сразу. На разрез, который был за границей посёлка. Разрез «Талдинский». Слесарить. Встав параллельно на учёт, в центр занятости. Но от тех никаких вестей. Психологов нынче — пруд пруди. И по специальности возможно устроиться только по блату.
— Широка страна моя родная! — Глубоко затянувшись, протянул Ежик, оглянувшись вокруг. — Страна, блин, больших перспектив, и огромных возможностей. Психолог — принеси подай! Апездл без образования — милости прошу, в депутаты! Ты ещё и зек? Так тем лучше! Это же Россия, страна широких возможностей!
За поворотом показалась вахтовка. Ежик, торопливо затягиваясь, докурил сигарету, и бросил бычок в урну.
Как всегда, путь до разреза занял десять минут. Он вылез из маршрутки, и уныло побрёл в слесарку.
— О, молодой пришел! -Дядь Вася поднял рюмку с самогонкой, в знак приветствия.
— Привет, дядь Вась. Ты всё бухаешь?
— А чё ещё-то делать? — Мужик неаккуратно поставил рюмку на стол, расплескав половину. — Тебе налить?
— Я же не пью.
— Молодец, уважаю. За тебя брат! — И тот опрокинул рюмку, выливая мутную жижу себе в рот. — Эээх, хорошо пошла!
Вася взял кусок хлеба, занюхал, и бросил на грязный стол.
— Вот ты говоришь — мы начнём лучше жить? А где это лучше, а? Вот я пью пью, а потный! Она знаешь, зубочистки строгает! А ваще — семки дай-дай-дай. На! Будешь? Ты бульдозерист? Тебя же с работы выгонят! Видел, как ежи летают. А, дядь? А снег… Да что он понимает!
— Понятно. — Махнул рукой Ежик, и пошел в раздевалку. Так у них называлась комнатушка, в которой работяги переодевались, отдыхали, и ели.
Дядь Вася белочку поймал. В который уже раз. Слава богу — не буянил никогда. Мировой мужик, да вот только выпить любит. Пьёт всё, что горит. Лет ему за пятьдесят, а выглядит на все семьдесят. Ещё бы — такой стаж алкоголика. Бухнуть попробовал в пятнадцать. Потом ещё пятнадцать лет пил, как все — винишко, пивасик, иногда водку, коньяк. И спился. Первый раз жестко нажрался в свой день рождения. На тридцатилетие. И с тех пор не просыхает практически никогда. Ежик его ни разу ещё не видел трезвым. Хотя по слесарке ходят легенды, что дядь Вася бывает нормальным, трезвым человеком. Лично он называет себя борцом. А борется он с коварной водой. Ну, которая с градусом.
— Привет мужики. — Ежик пожал руки двум своим коллегам, урковатого вида. Он их не очень-то и приветствовал, но не поздороваться было бы глупо. Эти двое вполне могли затаить обиду, и воткнуть нож в почку.
Он подошел к шкафчикам, открыл свой, и достал пакет с робой. Тихо вздохнул, и начал переодеваться.
…
С РАБоты Ежик вышел в девятом часу вечера. Весь день он что-то пилил, долбил, шлифовал. Устал, как собака. Не столько от тяжести работы, сколько от её однообразия.
Он стоял в месте, куда должен был подъехать автобус. Стоял, и курил.
— Братишь, дай сигаретку. — К нему подошли два местных типугана.
— Пацаны, у меня одна осталась.
— А, ну базару ноль тогда. А чё, выручишь позвонить?
Ежик глянул на них — молодая гопота.
— Не, дома оставил телефон.
— А, ясно. А это — подсоби деньжатами? На проезд надо.
— Да у меня нет, я на вахтовке.
— А если найдём?
— А сможете?
Те переглянулись.
— Слышь, а ты чё такой дерзкий? Бабло гони, чмырдяй, и можешь валить. Нет — поедешь в травму. Ну так чё, поможешь пацанам на праздник тела?
Рядом с троицей с визгом остановилась тойота. Из салона долбили низкие частоты.
— Ёж, привет брат. — Из машины вылезли трое парней, поздоровались с Ежиком. — Проблемы?
— Да не, пацаны, норм всё. — Ежик подмигнул гопникам. — Поехали.
